Навадвип Навадвипов.

 

ТРИ СЕСТРЫ.

ХРОНИКА    ОДНОГО  ПОЛЁТА.

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ОЛЬГА

МАША                  СЕСТРЫ ПРОЗОРОВЫ

ИРИНА

ГАГАРИН              ПЕРВЫЙ КОСМОНАВТ

действие происходит на околоземной орбите

Скромно обставленная гостиная в доме Прозоровых. Три двери. Чуть левее от центра круглый стол,  накрытый праздничной скатертью. К столу справа вплотную при­двинут стул. Ещё три стула расставлены по гостиной. На том, что слева, ближе к авансцене сидит Маша. Маша в чёрном платье. Справа, в глубине, держась сзади руками за спинку другого, стоит Ирина. 0на в белом. Последний стул стоит в центре. Ольга в синем форменном платье ходит вдоль сцены, обхватив шею руками. Слева на­право и обратно. Говорить, впрочем, о цветах одежды и интерьера можно лишь услов­но, поскольку свет в гостиной распределён очень неравномерно. Яркие блики чередуются с чёрными тенями. За застеклённой центральной дверью в гостиную видна Земля так, как она обычно предстаёт взору с высоты 200-300 километров. За всё время действия этой: дверью пользуется исключительно Гагарин.

 

Ольга. /останавливается, садится на тот стул, что в центре /  Сегодня мне опять снился этот сон. Не знаю, что со мной происходит последнее время. Голова болит и такая усталость.

 

Ирина. Ты не выспалась.

Ольга. Мы все не выспались, но мне опять снился этот сон. Прилегла не надолго, и мне приснился тот самый луг. И я на этом, лугу дою корову. Вокруг сплошной туман, передо мной стоит корова, а я сижу на раскладывающемся стуле и дою эту корову... Молоко льётся нескончаемой струёй по моим рукам в ведро.

 

Ирина. Я уже не помню, что такое туман,

Ольга. И этот звук... Вокруг тишина. Не слышно ни щебета птиц, никаких других звуков, только звук льющегося в ведро молока. У меня и сейчас в голове стоит этот звук... Маша. Ты не знаешь, что бы это могло значить?

Маша. Корова? Кажется, корова снилась одному египетскому царю... Или там у него их было несколько? Впрочем, какое это имеет значение, В этих хлопотах мы все немного сошли с ума, и теперь нам может присниться что угодно. Я согласен, это вносит какое-то разнообразие в нашу жизнь, но нельзя же доводить себя до такого истощения. И к тому же... Разве не может случиться так, что он всё-таки не прилетит?

Ольга. / резко / Маша! Ведь мы уже всё выяснили.

Маша. Третий день не спать, всё ждать, и ждать. Кого? Давайте пере­станем обманывать самих себя - кожу мы нужны в этой глуши? Кто и зачем сюда полетит?

Ирина. Перестань. На земле была плохая погода, у них что-то случилось на космодроме... Да мало ли ещё чего могло случиться.

Ольга. Мы действительно немного устали.

Ирина. От одной мысли, что он прилетит к нам, у меня захватывает дух и на душе становится светло-светло. Будто просыпается во мне что-то. Мне почему-то кажется, что он прилетит к нам весь в белом, и с такими же белоснежными крыльями за спиной...

Маша. Глупости. У мужчин уже давно нет крыльев.

Ирина. Я знаю. Но мне кажется, что это будет именно так... Я знаю, он обязательно прилетит.

Ольга. Бог даст, всё устроится. Вот увидишь.

Ирина. Пойду, проверю ещё раз, всё ли готово.

/ Ирина уходит /

Ольга / встаёт, уходят в глубь гостиной / Холодно. Давно не чувствовала такого холода.

Маша. Надоело, надоело, надоело... Сколько уже раз мы ждали, встре­чали, провожали... Потом снова оставались одни. Всё становилось лишь воспоминанием. Так будет и на этот раз.

Ольга. Да. Многое, что с нами происходило, происходило не по-нашему. Ты хочешь, чтоб в один миг всё вдруг переменилось? Чтоб на этот раз всё было по-другому?

Маша. А ты?

Ольга. Не знаю.

Маша. И я не знаю... Я как будто боюсь чего-то... Ирина на меня, кажется,  обиделась.

Ольга. / подходит сзади к Маше, обнимает её за плечи/ Что ты.  Она вся сияет сегодня. Будто её это праздник, будто её это именины. Не помню уже, когда я видела её такой счастливой.

Маша. Счастье нужно принимать всем существом, иначе... а поймём ли мы его? ведь столько лет нам не доводилось с кем-либо общаться, что я теперь боюсь, поймем ли мы его. Сможет ли он понять нас.

Ольга. / вновь садится на свой стул/ Пожалуй, надо будет накинуть кофточку.

Маша. Кажется, сейчас там весна... Вот мы всё разговариваем, разгова­риваем. Ведём беседы о каких-то непонятных вещах. Я уже не помню, были ли эти вещи раньше. Не знаю, есть ли эти вещи сейчас. Боже мой, столько лет мы одни!

Ольга. Да... Только вспомни, всегда ли мы понимали других Там, внизу? Всегда ли могли прислушаться, приглядеться к другому человеку?

Маша. Ах... Ну отчего так неспокойно.

Ольга. Мы устали. Не выспались.

Маша. Интересно, надолго он к нам?

Ольга. Не знаю. Вроде ба нет. Хотя  кто его знает, что может прийти в голову ему. Или нам.

Маша. Я боюсь за Ирину.

Ольга. А впрочем, всё на свете имеет свойство продолжаться чуть больше, чем должно было бы... Быстрей бы он прилетел.../ возвращается Ирина с платком на плечах. Какая ты всё же нарядная сегодня. Ирина. Пойду и я накину на себя что-нибудь.

/ Ольга уходит /

Ирина. /проходит к столу / Ты своим пессимизмом, Маша, готова заразит любого. Скажи, отчего ты такая?

Маша. Право не знаю. Как-то не весело у меня на душе. То ли кошки скребут, то ли ещё что. Кстати, как это, когда скребут кошки... Ты не знаешь?

Ирина. Не знаю. Раньше знала, теперь не знаю. Больно, пожалуй. А как точно - не знаю.

Маша. Вот то-то.

Ирина. А у меня на душе будто выросли крылья! Только подумаю, что он прилетит Оттуда... Ведь ты подумай, Маша. Там внизу сейчас должна уже быть весна. Снега тают, земля обнажается, реки вскрываются. И воздух... воздух... Ты представляешь, Маша? А потом всё начинает цвести. Подснежники, и как их... Уже забыла.

Маша. И твои именины. Ты помнишь свои именины?

Ирина. Помню. Помню, как чудно всё это было. Интересно, какой сегодня день недели.  Когда он прилетит, непременно спрошу его, какой сегодня день недели.

Маша. / улыбаясь / А может у него календарик с собой будет'?

Ирина. / так же весело / Да. Если будет, обязательно попрошу./проходит и садится на тот стул, где правее сидела Ольга/

Маша. Смешная ты. Ирина.

Ирина. А ты всё невесёлая. Ты уж не будь такой грустной, когда мы с ним встретимся.

Маша. Не буду. Обещаю.

/обе смеются /

/с грустью/ Только когда это случится? Сегодня? Завтра? Или в следующее году?

Ирина. Ну. Вот. Ты же обещала!

Маша. Но он же ещё не прилетел! /смеются снова/ Ирина. Интересно, что он скажет, когда прилетит? Как мы с ним встре­тимся...

/ в центральной двери показывается Гагарин /

Маша. Он зайдёт и скажет /вспрыгивает со стула, делает два строевых шага вдоль сцены/: Привет! Вот я и прилетел!

/ входит Гагарин, делает два строевых шага по направлению к сестрам /

Гагарин. Привет! Вот я и прилетел... Кажется.

Маша. / смутившись / Надо сходить, позвать Ольгу.

Маша убегает за Ольгой. Ирина с интересом разглядывает Гагарина, тот переминается с ноги на ногу, не зная, как начать разговор. Затем он подтаскивает к себе стул и кладёт на него шлем.

Гагарин. Это ничего... Я... У меня есть карточки. Если я начну сходить с ума, я не смогу набрать нужный код, который записан на этих карточках. И никогда не вернусь домой. У меня есть карточки. Это ничего...

Ирина. А где они, эти карточки?

Гагарин. Они в конвертах, там на корабле. Если я сойду с ума...

Ирина. А бы должны сойти с ума?

Гагарин. Да... То есть... Меня зовут Гагарин.

Ирина. А меня зовут Ирина, А.../подходит к нему ближе/ А мы ждём тебя уже три дня.

Гагарин. Вы?

Ирина. Я и мои сестры. Ольга и Маша. Они сейчас придут.

Гагарин. А вообще-то, я догадывался, что встречу здесь кого-нибудь. Не знаю, как это объяснить... И Там мне говорили. И всё равно.

Ирина. Ты только не волнуйся, /громко/ Ольга! Маша! Ну, где же вы!

Гагарин. И всё-таки. Сам не знаю. Да... Мне очень приятно.

Ирина. /подходит к нему вплотную, пробует на ощупь его скафандр и спрашивает его, глядя ему в глаза/ Что?

Гагарин. Что Вас зовут Ирина.

/ входят Ольга и Маша. Останавливаются около дверей /

Ирина. Боже, да не волнуйся ты так. /подходит к сестре/ Вот они, мои милые сестры.

Гагарин. Действительно, милые. /смущенно/ Чёрт, что со мной. Знаете, у меня, когда сюда поднимался, такой мандраж начался. А в корабле у меня ещё табличка висит: "Не курить?". Она там специально для меня была повешена. Рабочим-то можно было курить, а мне запретили. А ребята мне ещё втихаря самокруточку всучили. С казахским табач­ком. У нас ведь Байконур в Казахстане. Ну,  я и не сдержался. Выкурил. Вот и показалось, что с головой что-то не то стало.

Ольга. Да и мы три ночи не спали.

Маша. Вас всё дожидались.

Гагарин. Ну, вот значит. Дождались.

Маша. И надолго Вы к нам?

Гагарин. Да как получится. Выполню задание, и можно будет возвращаться

Ольга. У Вас, наверное, сложное задание?

Гагарин. Вообщем-то, нет. Нужно будет съесть пару пирожков с икрой, и так, ещё кое-что.

Ирина. В сухомятку?

Ольга. /спохватившись/ Господи, про самовар-то я и забыла! Сейчас.

/ Ольга убегает. Гагарин порывается уйти за ней /

Гагарин. Давайте и я чем-нибудь помогу.

Маша. Да садитесь Вы уже.

Гагарин. Да я и в корабле насиделся.

Маша. Ну, стойте тогда./проходит, садится на стул справа/

Гагарин. /берёт в руки шлем и стул, на котором он лежал, несет стул к столу,  разворачивает стул к центру гостиной, садится. Шлем он берёт на колени. Ирина стоит справа от центральной двери, в глубине сцены/ А Вас Маша зовут? Верно?

Маша. Верно. Чем же ты, Ирина, его так запугала?.. /смотрит на Ирину и, слегка улыбаясь, словно замыслив нечто. Обращается к Гагарину/ Ты скажи нам вот что. Какой сегодня день недели?

Ирина. /обиженно/ Маша, тебе не стыдно? Это же я хотела спросить.

Гагарин. /ничего не понимая/ Среда. Сегодня среда. Ирина, /радостно/ Боже мой! Оля! Оля! Ты слышишь? Пойду скажу об этом сестре. Среда! Боже мой, сегодня среда.

/ убегает/

Гагарин. /в недоумении / Неужели, это так важно, что сегодня среда?

Маша. Важно, Гагарин, важно.

Гагарин. Никогда бы не подумал, что день недели может нести столько смысла.

Маша. Ты, наверное, о многом ещё не думал. Посмотри вокруг, что ты видишь?

Гагарин. /осматриваясь/ Не знаю. А что я должен видеть

Маша. Ну вот. Похоже, глаза у тебя ещё не успели привыкнуть к здешнему освещению. Надо, надо привыкать. Неужели тебе не будет рассказать о том, что ты здесь видел.

Гагарин. Да, верно. Надо сказать глазам, чтоб они привыкали.

Входят Ирина и Ольга. Вносят самовар. Ставят его на стол. Ирина вновь уходит. Ольга поправляет скатерть, собирает стулья вокруг стола. Гагарин молча наблюдает

Маша. Пожалуй, Ирине потребуется и моя помощь/уходит за Ириной/

Гагарин. Зря вы отказались от моих услуг.

Ольга. Не переживай. Остался лишь маленький штришок.

Гагарин забирает со стула шлем, В этот момент входят Ирина и Маша. У Ирины в руках поднос с домашней выпечкой. У Маши, на таком же подносе чайные принадлежности.

Ольга. Вот всё и готово. Можно к столу.

Садятся за стол. Слева занимает место Ирина, дальше Маша, затем Гагарин Ольга садится справа. Шлем Гагарина занимает место рядом с самоваром.

Ирина. Ты уж прости. Стол у нас не такой теперь богатый. Сам понимаешь.

/ Маша разливает чай. Гагарин ей помогает. /

Ольга. Вот если б ты прилетел к нам на Новый год...

Ирина. В Новый год у нас был огромный торт. Маша. Уа много лет одиночества мы научились справлять праздники    шумно, весело.

Гагарин. Да. Вот попробуйте и мои пирожки. Они ещё и остыть не успели. И эти, как их... / берёт в руки шлем, переворачивает его и достаёт оттуда тщательно завёрнутый пакет с гербовыми печатями. Ставит шлем обратно, вынимает из пакета один за одним пирожки и булочки, кладёт их рядом с выпечкой с сестёр. Обращает внимание на неудачно выбранное место для шлема, пытается его убрать/ Кстати, это ничего, что я в скафандре. Я боюсь, надеть его потом не смогу.

Ольга. Осторожно не обожгись. Самовар горячий.

Гагарин. /оставляет шлем на месте/ Как-то всё равно не. по себе. При­лететь сюда, сесть за стол с самоваром и пить этот чай. Вместе с вами.,

Маша. Тебе было б намного легче, если б ты прилетел сюда, сел за голый стол и задумался надолго о чём-то своём? Скажи, Там ты тоже так отдыхаешь'?

Гагарин. Там - это другое дело. Я заметил, не очень то у вас здесь тепло. Меня аж через скафандр пробирает.

Ольга. К этому легко привыкнуть. Тем более у нас есть горячий чай.

из-за стены доносится музыка не то Баха. не то Моцарта, не то Альбинони.

Гагарин. Что это?

Ольга. Это Андрей. Наш брат.

Гагарин. Здесь ещё ваш брат.

Ирина. Да. Только он никогда не выходит. Да и мы к нему заходить никогда не пытаемся.

Гагарин. А кто написал эту музыку.

Ирина. Он же и написал. Только давно. Так давно, что мы уже не помним, как это случилось.

Ольга. Моя сестра хочет- сказать, что раньше, когда мы жили Там, Андрей был учёным. Папа был военным, а его сын избрал учёную карьеру. Даже мечтал стать профессором, но не стал им.

Гагарин. Ну хорошо. А когда он писал музыку?

Ирина. Раньше.

Гагарин. До того как стать учёным'?

Маша. Да. Только мы этого не помним.

/ пауза /

Гагарин. Странно. У вас совсем нет невесомости. мне говорили, что здесь должна быть невесомость. Меня специально готовили к невесомос­ти. Указывается зря... Хотя... А ведь это, кажется, противоречит законам физики.

Маша. Гагарин. Это не противоречит законам физики. Она, невесомость, здесь есть. Просто сейчас её не видно.

Ирина. Она пошла погулять. Скоро вернётся.

Гагарин. Это тоже ваша сестра?

Ирина. Нет. Но она вернётся.

Ольга. Не обращай внимания. Ирина у нас любит пошутить.

Гагарин. Я заметил.

Ольга. Расскажи лучше, как ты летел.

Гагарин. Как я летел?

Маша. Кажется, когда ты взлетал, ты сказал поехали..

Гагарин. Да я и подумать-то ничего не успел... Это знаете, всё равно, что на голову ведро надеть на мгновение. А потом снять... Мы в училище так над молодыми шутили. Надевали на голову противогаз, затем сверху ведро и барабанили по голове. Это у нас называлось принимать в космонавты...

Маша. Забавно.

Ольга. В самом деле, забавно.

Гагарин. Вообще, конечно, глупо./ музыка постепенно стихает. / Ничего не поделаешь - такая скукотища... Если честно, я ведь не просто так полетел. Я от одиночества полетел. /встаёт из-за стола, ходит по гостиной, затем останавливается в глубине по диагонали к столу/ Поку­паешь билет в кино на повторный сеанс - он оказывается просрочен. Выходишь на дорогу, чтоб уйти в никуда - и в один прекрасный момент обнаруживаешь, что идёшь по замкнутому кругу. Полжизни хранишь молчание, чтобы в нужную минуту сказать единственно верное слово, но все вокруг тебя говорят уже на совершенно другом языке. Что я, собственно, видел Там? Серая масса уличной толпы, зелень пострижен­ных газонов... И зоопарки. Нигде больше не увидеть того поголовного стадного одиночества, которое несут туда оголодавшие по общению люди. А животные? Можно ли где-нибудь еще встретить эти глаза полные слез, слез боли от того, что не могут они нам дать то. зачем мы туда ходим. Ведь мы же их всё равно не поймём... Жутко... Душераздирающе... А однажды мне и самому стало одиноко. Так одиноко, что я чуть было не ушёл в партизаны. Зачем? Я хотел уйти в партизаны, чтоб пускать под откос заводные паровозики, чтоб притворятся мёртвым, когда в тебя стреляют из игрушечного пистолета, чтоб быть тем, про кого иногда даже снимают настоящее кино. Чтоб наконец понять - по-настоящему ли этот мир, или же так, понарошку. Но.../возвращаясь на своё место/ Не помню, тогда или чуть раньше кто-то постучал в мою дверь. Вот т а к: /с стучит кулаком по столу/ тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук.. Словно эхом этот стук отразился в моём черепе. За дверью, конечно же, никого не оказалось. но я запомнил этот стук навсегда. /вновь стучит по столу/ Тук-тук-тук, и так три раза. Я понял тогда всю глупость таких попыток. Что было потом, вообщем, не интересно. Просто я сказал себе: «полечу». Будь что будет, но я полечу... И я полетел... Я полетел.

Сестры молчат. Маша подливает себе чай. Гагарин берёт чашку и делает глоток. Ирина аккуратно вытирает ладонью слезу с щеки.

Ирина. Гагарин, у тебя есть календарик?

Гагарин. Вроде бы. Там, на корабле.

Ирина. Я бы хотела...

Гагарин. Я подарю его. Обязательно.

Ольга. Ты совсем ничего не ешь.

Гагарин. Я перед стартом подкрепился.

Ольга. А как же задание?

Гагарин. Да, задание. Задание нужно выполнять... /берёт в одну руку чашку, в другую - пирожок, но тут же расставляет их обратно, по местам/ А, собственно, подумаешь в другой раз, ну и что, ну и полетел. Может всё-таки не в этом счастье. Ведь неужели мы, хотя бы раз в жизни, не можем позволить себе какой-нибудь глупости, не боясь за будущее. Своё ли. Чужое ли. Да такая ли, уж это и глупость /успокоившись снова берет чашку и делает из неё несколько глотков/ Странно. Сделал пару глотков и боль в голове как-будто куда-то исчезла. Словно и не было её. Этот чай на травах?

Ольга. На травах.

Гагарин. А на каких?

Ольга. Это Ирина с обирала. /улыбаясь/  Она у нас целительница.

Ирина, /с тоской/ Травы как травы. Ничего особенного в них нет. Да и не растут они у нас вовсе. Ты посмотри вокруг - какие травы могут здесь вырастив

Гагарин. Но вы же откуда-то их берёте?

Ирина. Мы и сами не знаем, откуда их берём.

Гагарин. /удивлённо смотрит то на Ольгу, то на Ирину/  Не понимаю.

Ольга. Мы тебя, кажется, совсем запутали. Нет, поверь, мы этого не хотели. Просто к некоторым вещам очень сложно привыкнуть 

Гагарин. А надо ли?

Ольга. Что?

Гагарин. Я спрашиваю, надо ли?

Ольга. И то верно... Мы ведь как? Привыкли сами ко всему, что нас окружает, так и живу, вроде бы и не замечая всего этого, не задумы­ваясь, почему так. а не по-другому... Почему стол, почему стулья. почему самовар, почему мы одни... Кстати, тебе нравится наш самовар?

Гагарин. У нас в деревне такой же был. Хороший самовар,

Маша. И у нас когда-то давно такой же был. /встаёт, идёт к центральной двери и сквозь стекло смотрит на Землю/ Его нам подарили как-то.

Ирина. А хорошо у вас в деревне было?

Гагарин. Хорошо. Особенно летом.

Ирина. А мы всю жизнь прожили в городе. Родились  Москве, потом переехали в другое место. Долго хотели вернуться обратно. Но... Не получилось. Много чего не получилось. Как вспомнишь... Хорошее было время. И сколько пустых страданий.

Маша. /не оборачиваясь, резко/  А кто-то просил меня не говорить о грустном.

Ирина. Да разве я о грустном? Я так, к слову.

Ольга. И всё же неправда ли, наши воспоминания преинтересны.

Гагарин. Я тоже люблю повспоминать. Посидеть, посмотреть старые фотографии. И просто побездельничать. Иногда такого навспоминаешь, что жить не хочется. Только это всё не часто. Когда лететь готовил­ся, не то что погрустить, повспоминать, на танцы сходить было некогда. Кстати, вы здесь танцуете?

сестры переглядываются

Ирина. /улыбаясь/ Танцуем ли мы?

Ольга. Мы, пожалуй, больше музицируем. Когда-то наша Маша прекрасно играла.... Но, впрочем, иногда всё же танцуем. Приходит час. Маша наигрывает нам нужный мотив и мы предаёмся танцам. /с сожалением/ Только это бывает так редко...

Ирина. Нас всегда окружала праздность. Мы всегда мечтали о том, что избавимся от этой праздности раз и навсегда, будем работать, работать, работать. Но вот мы оказались здесь, и что теперь? Вокруг всё то же - праздность и одиночество.

Маша. /по-прежнему спиной к остальным/ Гагарин, что ты делаешь. когда тебе плохо?

Гагарин.   Считаю до десяти и говорю, что у меня всё хорошо.

Маша. А когда очень плохо?

Гагарин. Я пью водку.

Ирина. Когда нам очень плохо, мы тоже пьём водку.

Маша. /оборачивается/ Сейчас мы выплеснем на тебя весь заряд нашей бодрости, что готовили специально к твоему прилёту. Правда, Ирина?

Ирина. Маша, не надо. Нет, правда. Это может показаться смешным, глупым... Три дня и три ночи мы не спали, всё ждали, ждали... А ведь это всё ради одного мига общения с человеком, которого мы совсем не знаем, даже лица которого не видели. Понимаешь, мы не в чём не хотим тебя упрекнуть. Нет, нам не в чем тебя упрекнуть. Но быть втроём целую вечность всё равно, что. Я действительно устала. Простите меня.

Встаёт и уходит в слезах

Маша. Вот квартира с цветами и массой света.

Гагарин медленно помешивает чай находясь как-бы в легкой прострации

Гагарин, /очнувшись/ Ты что то сказала. Маша?

Маша. /идёт вдоль правей стены/ Как просто сказать: начать жить снова, не повторяя себя, Создать иную, более совершенную обстановку жизни... Уйти навсегда от того, что тебе мешало жить раньше... О том ли мы всё-таки мечтали?

Ольга. Бедная Ирина.

Гагарин. /закрывает глаза рукой/ У вас здесь нет полутонов. Сплошные контрасты. Глаза мои как-бы уже начали привыкать, но вдруг заболели. Ещё чуть-чуть и я перестану видеть.

Маша. Ну, что-нибудь увидеть здесь ты, вероятно, всё же сможешь. На самом деле, всё, наверное, не так страшно.

Ольга. Обстановка жизни здесь несколько иная, чем Там, и в том, что у тебя заболели глаза, нет ничего удивительного... Надо пойти к Ирине.

/уходит/

Маша.  Тебе нужно сделать примочку.

Гагарин. /по-прежнему держится за глаза/ Не нужно. Выть может, это на самом деле не так страшно / убирает руку. Глаза Гагарина красные/ Вот о чём я сейчас подумал. Когда мне оформляли документы в командировку, меня предупредили, что будут возможны всякие эксцессы. Сказали, чтоб я не переживал - вся бухгалтерия будет вестись должным образом, по законам военного времени - час будет идти за день, день -  за месяц, месяц - за год.

Маша. Ты считаешь, тебя обманут.

Гагарин. Нет, я не то хочу сказать. Я подумал, а если я останусь здесь навсегда, как тогда это будет отражено в бумагах. За сколько жизней мне будет выплачено довольствие.

Маша. Ещё чаю.

Гагарин. Да... Наверное.

Маша подходит к столу, наливает уже слегка остывший чай. подвигает к Гагарину угощения; Гагарин с аппетитом принимается есть. Маша внимательно за ним наблюдает, стоя у правой стены.

Маша. 0 чём же тебе поведать, сбившийся с дороги путник.

Гагарин. /смеётся и едва не давится; откашлявшись/ Прошу, не называй меня так. Я буду смеяться.

Маша. Как же тебя тогда назвать? Наш долгожданный гость? Теперь не смешно?

Гагарин. Нет. Теперь нет. Хотя всё равно неловко. Это придаёт мне  столько важности, словно моё существование несёт в себе нечто. /отрывается от еды: задумавшись/ Ты знаешь у меня есть одна мечта... Больше всего на свете я люблю спать на животе, положив голову под подушку. Сколько уже раз я хотел отучить себя от этой дурацкой привычки, но так ни разу и не смог заставить себя лежать, на спине, направив свой взгляд на потолок. Всегда, когда я ложился подобным образом, я понимал, что невозможно лежать так, будто к тебе за­глядывает весь мир.

Маша. Гагарин, ты боишься безвестности?

Гагарин. Безвестности? Не знаю. Честное слово, не знаю.

Маша. Когда ты вернёшься, тебе объяснят, как нужно считать.

Гагарин. Маша, а ты злая.

Маша. Добрая, злая... Что ж. Пусть одной надеждой у тебя в голове станет больше.

Маша делает несколько шагов по направлению к двери, затем останавливается и пристально смотрит на Гагарина

Сегодня сумасшедший день. Мы все немного сошли с ума. Хотела рассказать тебе о своей жизни Здесь и Там, а наговорила всего-всего! Знаешь, так иногда бывает. Только открываешь уста и слова текут, текут сами собой... Если бы ты знал, как мы рады тебя видеть... Ладно, пей чай. Пойду, узнаю, как там сестры.

Маша уходит. Гагарин некоторое время сидит за столом. Затем встаёт и подходит к центральной двери. Некоторое время молча смотрит на Землю.

 Входит Ольга.

Ольга. Что ты делаешь?

Гагарин. Так. Смотри, как медленно плывёт под ногами Земля... Видишь -это Америка. Здесь - Южная, там - Северная. Это - Тихий океан. Это - Атлантический... Жаль, моего дома отсюда не видно.

Ольга. Кажется, за твои глаза можно уже не беспокоиться.

Гагарин. /идёт к столу, садится на своё место/ Отчего же. Я буду рад, если кроме меня за них будет беспокоиться ещё кто-нибудь... Когда ты в ответе за все свои органы сразу, это вносит некую путаницу при определённых ситуациях. Скажем, вдруг что-то случилось с двумя близкорасположенными органами. Трудно ли определить самому, что у тебя болит? Естественно. И совершенно другое дело, когда тобой занимается кто-то посторонний.

Ольга. Я лишь имела в виду, не нужна ли помощь твоим глазам.

Гагарин. Я понимаю, в это сложно поверить, но я имел в виду то же самое. Сейчас попробую объяснить. / срывается с места, указывая пальцем куда-то вверх, заставляет Ольгу прислушаться/ Ты слышишь гул? Где-то недалеко будто гудит что-то?

Ольга. / садится за стол. слегка развернувшись, так чтоб видеть Гагарина. Разочарованно /   Нет...

Гагарин.  /обрадовано / Правильно. Ты не можешь этого слышать, потому что гудит у меня в голове. Напряжение всего тела выливается в один нескончаемый гул в моей голове... / вновь возвращается за стол/  А может даже и не в голове. Вот я и хочу понять, что же такое случилось со мной... И может не в одной голове дело...

Ольга. Что же такое могло с тобой случиться?

Гагарин. По правде, всё, что я вижу, представляется мне как какой-то ночной кошмар, который вот-вот прекратится. Только я проснусь, и он улетучится. Как-то недавно мне часто снился один и тот же сон. Будто я шахтёр, работаю в шахте. Всё было настолько реально - вагонетки, забой, взрывы метана. Знаешь, оказывается это красиво, когда взрываются небольшие сгустки метана... А как красив уголь - эти прожилки на каменных глыбах... И чувство, когда тебя поднимают «на-гора» - всё, всё было настолько реально, что мне стало казаться, что в прошлой жизни я был шахтёром. Может оно и так... Сны  тогда снились мне настолько часто, что когда я наяву видел уголь, я считал, что сплю. Меня даже хотели отчислить из отряда космонавтов. Но мне повезло. Попался опытный доктор. Пара сеансов и я вновь стол кандидатом номер один...

Ольга. Всё что ты сказал хорошо. Только теперь медицина тебе вряд ли поможет.

Гагарин. Почему?

Ольга. Они скажут, что такой случай медицине не известен, даже более того неинтересен. Тебя откажутся лечить и потом забудут.

Гагарин. /недоумевая / Но чем-то я им должен буду пригодиться? Или... Да нет, с глазами, конечно же, всё в порядке, они тут ни причём... Контрасты? Что ж. Пусть будут контрасты.

Гагарин берёт со стола шлем, проверяет его - царапинки, трещинки, смахивает пылинки; Ольга, слегка улыбаясь, наблюдает за ним.

Ольга. Тебя раздражает отсутствие здесь красок... Твой взгляд блуж­дает в поисках того, что ты привык видеть дома. Глаза твои отказы­ваются воспринимать мир таким, каков он есть... Это тебя тревожит и пугает. Тебе кажется, что ты сошёл с ума... Ты даже готов смирить­ся с мыслью, что сошёл с ума. Согласись, ведь так проще. И не будет никаких головных болей. Но скажи, пожалуйста, зачем ты тогда сюда летел?

Гагарин. Вопрос «зачем» непродуктивный.

Ольга. А разве продуктивно отстранятся от вопросов, не пытаясь искать на них ответы... Однажды к тебе постучали и теперь ты здесь. Что же тебе мешает сделать усилие и взглянуть на окружающее так, как смотрим на него мы. Если здесь не хватает красок, что, или кто мешает добавить тебе их самому. Всё что ты видишь вокруг - всего лишь холст. Палитра у тебя в голове. Может оттого она болит, что краски сами просятся наружу.

Гагарин. / тихо / Вместе с мозгами.

Ольга. Прости, я не расслышала.

Гагарин. /отставив шлем, встаёт/ Недавно я читал газету. Там была одна статья. Она так и называлась – «Вселенная как функция мозга»... Наши учёные добираются до самых тёмных глубин человеческой жизни.

Ольга. И по поводу света... Поверь, здесь хватит и части света звёзд, там, где тебе не хватило бы всего Солнца.

Гагарин. А как же холод? Кругом такой холод... Свет Солнца должен нести в себе ещё и тепло. Или я не прав?

Ольга. Да, сегодня как-то необычно холодно... Но ты же знаешь, что тепло не существует само по себе. Как есть то, что его впитывает, так должно быть и то. что его передаёт. На самом деле, Здесь жарко. Было б жарко, если б было то, что могло передавать тепло.

Гагарин. /ходит по гостиной, возбуждённо размахивая руками/ Я так и знал! Невесомость есть - но она вышла. Чай на травах - но травы не растут. Тепло отдавать никто не желает, кроме самовара... И ещё брат, который никогда не выходит.

Входит Маша; Гагарин бросается к ней

Маша, скажи хоть ты, почему мне вместо объяснений дают какие-то загадки. Вы сами говорите, что ждали меня, хотите, чтоб я увёз домой как можно больше нового, и в то же время водите меня за нос, словно играете со мной в прятки.

Маша. / растеряно / Я, кажется, прервала ваш спор.

Ольга. Это даже не спор. Это крик души.

Маша. Тогда я, в самом деле, вошла не вовремя. Впрочем, я ненадолго.

Гагарин. / идёт к столу, за шлемом/ Так ведь и мне скоро домой.

Ольга. И никак нельзя отложить отлёт?

Гагарин. /твёрдо/ Нет. Всё рассчитано до минуты.

Маша. /с тревогой /Что, можно уже прощаться?

Гагарин. / с такой же уверенностью / Да... /начиная сомневаться / То есть... /садится на стул / Честно говоря, я сам не знаю. Вот что значит отдать­ся во власть эмоциям. Теперь я запутался и во времени.

Ольга и Маша переглядываются. Взгляд Гагарина направлен куда-то далеко.

Маша. Это грозит тебе неприятностями?

Ольга. Мы бы с удовольствием помогли тебе, но мы ничего в этом не понимаем.

Гагарин. Ничего, справлюсь как-нибудь.

Маша. / вспомнив о том, зачем она зашла / Ирина у нас отчего-то загрустила. До сих сама не своя... Велела мне выйти к тебе узнать, не улетаешь ли ты. Что же сказать ей?

Гагарин. Скажи, что могу улететь в любую минуту.

Маша. Хорошо. Так и скажу.

Маша уходит. Ольга встаёт и начинает ходить по гостиной, словно не решаясь о чём-то спросить. Или сказать.

Ольга. Прости, не сказала тебе раньше, но у тебя...

Гагарин. Развязались шнурки... Ты это хотела сказать?

Ольга. Да. Они уже были развязаны, когда ты сюда только прилетел.

Гагарин. Ничего удивительного. Трагедия моей жизни. У меня всегда развязаны шнурки. /хватает шлем, лежащий на соседнем стуле и швыряет его об пол / Не понимаю, почему они сделали скафандр со шнурками! /вска­кивает с места /

Ольга. / тихо, почти шёпотом, волнуясь / Скажи, а грачи уже прилетели?

Гагарин. / долго вспоминая / Нет, ещё летят.

Ольга. Долго, долго летят.

Гагарин.   прислушиваясь / Как же вокруг тихо...

Ольга. Да... Как в пустыне.

Гагарин ищет глазами свой шлем. укатившийся далеко от того места, куда он его бросил, подходит к нему, поднимает и убедившись, что с тем всё в порядке возвращается за стол: наливает себе чай. Ольга долгое время молча на него смотрит.

Ты действительно уже улетаешь?

Гагарин. Да.

Ольга. Прямо сейчас?

Гагарин, /чуть улыбаясь / Нет. Зачем же. Вероятно, какое-то время у меня ещё есть. Скажем, чтобы выпить чашечку чая.

Ольга. Может быть, ты хочешь кофе?

Гагарин. Был бы рад.

Ольга. /идет по направлении к выходу / Увы, у нас нет кофе.

Гагарин. / провожает Ольгу недоуменным взглядом / Это шутка?

Ольга. /останавливается/ Предлагать то, чего у тебя нет – несколько не вяжется с законами гостеприимства... Не сердись. Но у тебя есть ещё возможность понять то, о чём я тебе говорила.

Гагарин. Каким образом.

Гагарин и  Ольга внимательно смотрят друг на друга.

Ольга. Пей чай.

Ольга уходит. Гагарин остаётся один. Наливает чай. Пододвигает к себе свои, привезённые с земли, и выпечку сестёр. Принимается их поглощать, запивая чаем. Тут же берёт в руки шлем, снова, уже более тщательно осматривает его. Не найдя на нём никаких повреждений кладёт его обратно. Чай, давно остывший, он наливает в блюдечко. В гостиной начинает звучать музыка Андрея. Гагарин, прислушиваясь, берёт блюдечко в правую руку и делает несколько глотков. Вначале едва слышимая. музыка становится всё громче и громче. Гагарин слушает музыку. Держа блюдечко в правой руке, левой осторожно помешивая чай в чашке. Наконец, музыка становится невыносимо громкой и в гостиной появляется невесомость. Первыми в пространство гостиной поднимается шарики чая из блюдца и чашки1  Затем чайная ложка и сама чашка. Гагарин заворожено наблюдает, как .поднимаются. чайные приборы, '    '... самовар, выпечка, праздничная скатерть, пытаясь при этом не впустить из руки блюдце. Вскоре и он сам начинает плыть меж всех этих предметов, к которым добавляются стулья. столом его же шлем. Гагарин плавает в этом месиве из мебели и еды. аккуратно отстраняясь от того или иного объекта, слишком близко к нему приблизившегося. Сначала без особого удовольствия, но в процессе того. Как ему удаются всё более сложные кульбиты Гагарин входит во вкус этого занятия. Он словно барахтается на огромной кровати, то поднимаясь вверх, то опускаясь,вниз. Вскоре от гостиной не остаётся ничего.- стены, отдельно от стен двери, отдельно от дверей косяки также оказываются невдалеке от первого космонавта. Ещё чуть-чуть и его полёт трагически прервётся.

Гагарин открывает глаза. Та же гостиная. Он сидит в дверном проёме централь­ной двери, свесив ноги. В правой руке Гагарина по-прежнему блюдце. Тишина. В комнате всё стоит на своих местах только теперь она развёрнута на 180 градусов. Дверь, в проёме которой сидит Гагарин. находится со стороны зритель­ного зала. Гостиная видна как-бы. сквозь стены.. Задней же стены нет1. Благодаря этому, можно видеть как над Землёй восходит Луна.

Входит Ирина. Она подходит к Гагарину, встаёт рядом с ним. опершись спиной о косяк. Долго молчит.

Ирина. Ты всё ещё пьёшь чай?

Гагарин. Это кофе.

Ирина. Кофе.

Гагарин. Да. Самый натуральный кофе. Из цикория.

Ирина. Но у нас нет никакого кофе.

Гагарин. Я знаю. Просто, в один момент мне захотелось кофе, и теперь я его пью.

Ирина. Маша сказала, ты готовишься улетать.

Гагарин. Да.

Ирина. Жаль.

Гагарин. Жаль. Но такова моя служба.

Ирина. Я понимаю. У нас папа тоже бил военным... Впрочем, ты это, кажется, слышал. И не только это, наверное... Сестры тебе многое успели рассказать. Не знаю даже где найти слова, которые не окажутся... Вчерашними что ли.

Гагарин. Может, помолчим?

Ирина. Давай помолчим.      

Гагарин. И потанцуем.

Ирина, И потанцуем.

Гагарин и Ирина молча танцуют. Сначала в тишине, затем в гостиной появляемся Маша с гуслями. Она наигрывает нужный мотив.

О чём ты сейчас думаешь?

Гагарин. Так... О ерунде о всякой.

Ирина. И всё же?

Гагарин. Скажи, вам снятся сны?

Ирина. Разумеется. Вот сегодня Ольге приснилось что-то страшное. Она долго потом не могла успокоиться... Что же ей приснилось? Не помню.

Гагарин. У меня тоже так часто бывает. Сплю, вижу сон. просыпаюсь - не помню. Мне объясняли, отчего это зависит, только это слишком запутано.

Ирина. Да... Ей снился туман... Расскажи мне о тумане.

Гагарин. Туман - это рассеянное скопление в воздухе небольших капе­лек воды, возникающих при охлаждении пересыщенного пара, плотность которых может достигать одного грамма в кубическом метре воздуха. В зависимости от размера капель, туман может иметь цвет от голубо­ватого до матово-белого. Только о том ли я.

Гагарин прислушивается. Теперь они с Ириной находятся в центре гостиной. Гагарин сидит на стуле. Ирина стоит рядом с ним. Маша ушла так же незаметно, как и появилась. Слышно едва уловимое пение сверчка.

Снова заиграл ваш брат...

Ирина. / тоже прислушивается / Нет. это не брат... Это сверчок... Откуда он здесь? Мы его до тебя никогда не слышали. Признайся, ты его привёз с собой?

Гагарин. / смеётся / Да. в качестве талисмана. В кармане. / серьёзно / Не знаю. возможно, сверчок мог бы каким-то образом зацепится на Земле за мой скафандр и став. первым в мире сверчком - космическим туристом, но... Сейчас у нас вовсе не то время года, чтоб скакали они по степям как сайгаки, и цеплялись, за кого попало.

Ирина. Тогда, откуда он?

Гагарин. А как ты считаешь, откуда у меня кофе?

Ирина. А есть какая-то связь между сверчком и кофе?

Гагарин. Связь? Связь довольно тонкая штука. Чтобы перекинуть мост из одного мира в другой, пори не обязательно лететь куда-то на ракете... 0 чём я думаю? Я думаю, почему же мне так удивительно легко здесь... Знаешь, внутри меня есть нечто, что со мной не соглас­но, но несмотря на это мне удивительно легко... И приятно.

Поднимается со стула и говорит, очень сильно жестикулируя.

Вот я здесь, сижу на этом стуле, но ощущаю себя на какой-то безмер­ной пуховой кровати... И даже та пропасть, которая начинается сразу там, где кончается кровать, какой бы безмерной она не была, она всё равно должна где-то кончаться - даже та пропасть, готовая, словно сказочное чудовище поглотить меня в любой момент, не пугает меня. Ведь она так же иллюзорна, как и та пропасть, в которую засасывал меня труд без поэзии, без мыслей, тот труд, что сковывал меня на Земле, что давил мне на грудь, на голову, заставляя уходить всё дальше и дальше от истинной, настоящей жизни... Теперь я здесь, лежу на этой кровати, и понимаю, насколько же призрачны все мои страхи и тревоги. Потому что все они вот здесь - в моей голове... Впрочем, не только они. И эта кровать, что грезится мне сейчас - тоже не более, чем моя фантазия. Сон наяву. Сон, где пусть так же, как и в других снах, нельзя ничего потрогать руками, но зато можно ощутить то чувство легкости и свободы, которое возникает, когда на эту кровать с неведомой высоты. Ощутить и попытаться сохранить в себе... И, в конце концов, разве не прекрасно, что я так запросто разговариваю с тобой.

Ирина. Как мне знакомы эти мысли.

Гагарин. Или разве не прекрасно, выйти свободным сюда, и так, запросто, измерить шагами вечность... Даже если это и сон, почему бы не сделать так, чтобы он длился и длился.

Ирина. Ты считаешь, что это возможно?

Гагарин. Конечно! Это очень просто.

Ирина. Ты просто здесь останешься?

Гагарин. / подходит к Ирине / Да.

Ирина. И ты не боишься, что нам нечего будет сказать друг другу?

Гагарин. Нет. Если нам было о чём помолчать, о чём сказать нам непременно найдётся.

Оба молчат. Ирина смотрит в пол, взгляд Гагарина направлен к Земле.

Ирина ./поднимая глаза/ Спасибо.

Вновь слышна музыка Андрея. Входит Ольга. Вид у неё очень уставший.

Ольга. Снова играет музыка. Мгновение назад мне показалось, что застрекотал сверчок. Почудилось, конечно, почудилось. Откуда он мог  здесь взяться... Эта ночь мне, кажется, не по силам. /садится на ближайший стул/  У меня опять такое чувство, будто я состарилась на десять лет... Ты же вся сияешь. Ирина.

Ирина. Оля, милая, если ты узнаешь то, что знаю я, уверена, тебе   станет также легко, и вся твоя усталость покинет тебя в тот же миг.

Ольга. Интересно, что это может быть за новость? Неужели, к нам ещё кто-то летит, и нас ждут ещё три бессонные ночи? А может сюда летит весь мир?

Ирина. Пожалуйста, перестань иронизировать, когда речь идёт о таких серьёзных вещах.

Ольга. Хорошо, я перестала иронизировать. Я внимательно тебя слушаю.

Гагарин. Может лучше сказать мне?

Ирина. Конечно. Если ты хочешь.

Ольга. Если вы хотели меня заинтриговать, то должна заметить, у вас это получилось.

Гагарин. Дело в том, что

Слышен глухой шлепок. Музыка стихает. Рядом с Ольгой, на полу валяется шлем. Гагарин подбегает, берёт его в руки.

Ольга. Надеюсь, ничего серьёзного?

Гагарин. / удручённо / Ничего. Только трещина появилась.

Ольга. /встаёт, подходит к Гагарину/ Это я виновата... Моё любопытство.

Гагарин. Ну и ладно. Ведь он мне теперь не нужен.

Ольга./смотрит на Ирину, затем на Гагарина, снова на Ирину. Ирина подходит к Гагарину, берёт его шлем себе, смотрит радостно то на Гагарина, то на Ольгу/ Как не нужен?

Гагарин. Дело в том. что я решил здесь остаться... Навсегда.

Ирина. / бросается на шею Ольге / Оля, ты не рада?.. Не рада?.. Нет?..

Ольга. Рада. Честное слово рада... Ирина, перестань... Ты видишь, я рада.

Ирина. Ну, а Маше я скажу сама. / смотрит на Гагарина, вручает ему его шлем/ Ладно, пойду к ней.

Ирина убегает.

Ольга. / садится / Вот так... Нет, я право сойду с ума. Столько всего! И тут вдруг эта новость.

Гагарин. / вертит в руках шлем. ходит по комнате / Мне и самому стало как-то волнительно. Уже в который раз. Не слишком ли много для одного дня?

Ольга. А как ты хотел? Такие решения просто так не принимаются. Я уже готовилась тебя провожать... Оказывается, всё только начинается. Что ж. Ты с нами и я уверена, для нас всех начнётся новая жизнь.

Гагарин. Верно. И никак иначе.

Ольга. /вспомнив про шлем / Ты не сердишься?

Гагарин. / смотрит на Ольгу непонимающе / За шлем? Ты про шлем?

Ольга. Да...

Гагарин. Зачем он мне теперь? Странно, сколько раз он падал, а треснул вот только сейчас. Крепкая штука.

Ольга. /смотрит внимательно на Гагарина /  Знаешь, я иногда спрашиваю себя: а в чём наше предназначение? Вот мы здесь и ,наверное, не наша вина в том, что нам нечем себя занять. Мы ведём домашнее хозяйс­тво. если его так можно назвать. и этим вроде бы занимаем себя. И что? Разве это всё, что мы можем? Когда человек Там, внизу, всё понятно, он должен трудится, работать в поте лица, кто бы он ни был. и в этом одном должен заключаться смысл и цель его жизни. его счастье, его восторги. Но вот он оказывается здесь, и всё вокруг теряет своё первоначальное значение. Перед ним появляется тысяча вопросов: чем занять себя, свои руки. чем занять себе голову, с кем поделиться только что узнанной новостью, или же где узнать что-то новое, то. что привык узнавать Там каждый день. Как избежать внут­ренней пустоты в конце концов.... Гагарин, у тебя есть увлечение?

Гагарин. Да. Футбол.

Ольга. Вот видишь, футбол.

пауза

По-моему лучше быть волом, простой лошадью, но быть Там. вместе с другими.

Гагарин. Ты хочешь, чтоб я улетел?

Ольга. Я не знаю... Некоторое время назад ты был готов сделать так, чтобы то что тебя окружает, провалилось вместе с нами. А теперь... Как быстро может измениться всё... Как быстро мы меняемся  сами...

пауза

Мне приятно, что ты захотел остаться, но я не знаю, сможешь ли ты... Как это сказать... Жить Здесь...

Гагарин. Я привыкнув. Я обязательно привыкну.

Ольга. / по-деловому / У тебя есть с собой вещи?

Гагарин. Вещи? Да, там на корабле. В чемодане?

Ольга. Где?

Гагарин. Я взял с собой чемодан с вещами. Не знаю, что стукнуло мне в голову. Или даже не мне это стукнуло - так ли сейчас это важно. Я решил взять с собой чемодан. Так, на всякий случай. Конечно. У меня были проблемы! Чего стоило мне уговорить руководство... Но мне поверили. Теперь я здесь. С чемоданом.

Ольга. Да... Чемодан был тебе необходим.

Гагарин. А как же. Посмотри на меня. Ведь не век же мне здесь в скафандре ходить. И потом... У него, как, вообщем, у всего в приро­де есть множество аспектов, и далеко не сразу можно определить главный из них. К примеру... Знаешь, как я использовал мой чемодан на корабле.

Ольга, Как?

Гагарин. Я на нём сидел.

Ольга. Сидел?

Гагарин. Да. Сидел. На нём достаточно удобно сидеть./ тихо, через паузу/ Как отнесётся Маша, к тому. что я решил остаться./вновь радостно/ Да. Чуть не забыл... Я кое-что обещал Ирине.

Ольга. А это не секрет?

Гагарин. Нет, конечно же, нет. Это календарь. Небольшой настенный календарь... Как ты считаешь, куда его лучше будет повесить?

Ольга. Пусть решает Ирина. Если подарок предназначен Ирине, то и решать должна она.

Гагарин. Что ж. Пожалуй, стоит сходить за ним, а? И за всем осталь­ным.

Ольга. Тебе виднее.

Гагарин кладёт шлем на стол, направляется к двери.

Ольга. Гагарин.

Гагарин останавливается.

Ты не сердишься?

Гагарин. /улыбаясь/  За шлем?

Ольга. /тоже улыбаясь/ За то что я тебе сказала. только что?

Гагарин. / с той же улыбкой /  Нет, не сержусь.

Гагарин уходит через центральную двер.. Ольга некоторое время одна. Она  подходит к столу, поправляет скатерть, расставляет вокруг стола стулья и затем садится. Появляется Маша.

Маша. У нас начинаются перемены?

Ольга. Они у нас продолжаются. Перемены продолжают продолжаться.

Маша./ идёт вдоль стены/ Ирина прибежала ко мне возбужденная и даже не сказала. а буквально выплеснула на меня эту новость. Вместе со всей своей радостыо, вместе со всем своим восторгом. Требовала от меня, чтоб и я разделила её чувства... Кстати, а где сейчас Гагарин.

Ольга. Пошёл за вещами. За подарком Ирине и за своими вещами. Он, кажется, сам испугался своей идеи. Рассказывал здесь о каких-то аспектах чемодана. Впрочем, его можно понять. Я и сама была готова разрыдаться, когда узнала о его решении... Неужели теперь он будет с нами?

Маша. Всё может быть. Наверное, не от одного Гагарина это зависит.

Маша подходит к столу, отодвигает стул  садится рядом с Ольгой.

Ольга. Бог даст, всё устроится... /сестры сидят спиной к стене, где находится дверь, которой пользуется Гагарин, взгляды их направлены на Землю/ Как ясно сегодня над Землёй. Вспомнилось то время, когда мы были Там... Тебя Маша выдал. замуж, когда тебе было восемнадцать лет. Ты тогда едва кончила курс.

Маша. Его я сначала боялась, потому что он был учителем... Потом я к нему привыкла. Прошло время, и он мне перестал уже казаться жутко учёным умным важным!

Входит Ирина. Она проходит вдоль стены, встаёт недалеко от центральной двери и вместе с сестрами смотрит на Землю.

Ольга. Как было бы всё по-другому, если б я тогда вышла замуж.

Маша. Ты целыми днями сидела бы дома, стала бы толстой и некрасивой.

Ольга. Я бы любила мужа.

Ирина проходит к столу и садится рядом с Ольгой.

Ирина. Сестры, милые... Право, мы все устали. Я знаю. но этот день стоит того. чтобы сделать его ярче и красивее... Почему бы нам не сделать его праздником. Скажем, праздником красок и весны.

Ольга. Отчего же нет?

Маша. И вправду...

Ольга. Нам нужен стол поторжественнее.

Ирина. Обязательно.           

Ольга и Ирина встают, готовятся уйти.

Маша. И мне опять останется роль ожидающей.

Ирина. Не волнуйся, мы быстро... Одна нога здесь...

Маша. Да-да. А три другие Там...

Сестры смеются. Ольга и Ирина уходят. Вслед за ними встаёт Маша, начинает собирать на подносы чайные приборы, выпечку. Обращает внимание на трес­нутый шлем. Берёт его в руки, рассматривает. В этот момент появляется запыхавшийся Гагарин, с чемоданом и календарём.

Маша. / оборачивается, испугавшись внезапностью появления Гагарина, долго смотрит на чемодан : смущённо/ Это твой чемодан?

Гагарин Да... Там мои вещи. /осматривается, будто проверяя, туда ли он попал / А вот это Ирине. Это календарь. Правда, он только на этот год... А где она?

Маша. / ещё не вправившись от испуга / Она вместе с Ольгой ушла за тобой. Видимо вы разминулись. / кладёт шлем на стол. подходит к Гагарину. смотрит на него в глаза/ Ты и вправду решил здесь остаться? /идёт в столу/ Удивляюсь и завидую тебе, но честное слово не понимаю.

Гагарин. Не надо, Маша. Я уже решил. Конечно, я уже никогда больше не смогу увидеть того многообразия цвета, которое видел Там, рассве­тов  закатов, весеннего цветения и красок осени, не услышу ни шелес­та листвы, ни журчания рек... Навсегда забуду те ароматы, которое несли с собой каждое из времён года. Это действительно тяжело. Но то. что я нашёл здесь, гораздо больше, гораздо сильнее... Ты меня просила, чтоб я присматривался вокруг, чтоб мог потом рассказать об увиденном дома своим знакомым, друзьям, коллегам... Теперь я .могу сказать; я увидел. Я увидел... Нет ничего более простого и безыскусного, чем смотреть отсюда Туда, вниз... И больше мне ничего не надо...

пауза

Приходит момент, когда нам всем в жизни необходимо делать свой выбор... И мой момент наступил.

Маша. / долго молчит/ Даже не знаю. что тебе ответить.

Гагарин. Нужно будет ещё сообщить на Землю. Сказать, что я не вернусь. Привести веский довод.../ начинает ходить по гостиной взад-вперёд / Да, я скажу, что у меня поднялась температура.

Маша. / с тоской/ Они попросят её измерить и что тогда?

Гагарин. / подумав / Незаметно потеру градусник - мы всегда так делали в училище.

Маша. / с явным скепсисом / А если не поверят?

Гагарин. /воодушевлённо/ Скажу, что заболело горло. Проглочу немного йода - горло обязательно покраснеет.

Маша. / едва не плача / Они скажут, что это не причина?

Гагарин. /предчувствуя этот вопрос/ Тогда карточки. Это будет последний и самый главный мой аргумент. Чтобы вернуться домой, на Землю, мне нужно сделать ряд манипуляций на панели управления, но перед этим мне нудно набрать код, который разблокирует панель. Код записан на карточках, карточки в конверте. Если я не наберу код, они посчита­ют, что я сошёл с ума. А зачем им сумасшедший космонавт. А если вдуматься... /спокойно/ Если вдуматься, есть ли у меня дорога назад? Ведь если они не ждут меня домой как сумасшедшего космонавта, то каким они меня ждут вообще? Неужели они думают, что можно слетать сюда. увидеть то, что увидел я, и вернуться нормальным? То есть нормальным в ИХ понимании. Разве это не наивно?

пауза

Маша. /плачет/  Поступай как знаешь.

Входит Ирина и увидев на глазах Маши слёзы сразу направляется к ней.

Вот и Ирина.                                       

Ирина. Маша. у тебя слезы... Не плачь. Маша, всё хорошо. Всё хорошо. /помогает Маше вытереть слезы/ Не плачь, милая... Или /обращается к Гага­рину/ Или ты всё же решил вернуться?

Маша. /отстраняясь от Ирины/ Уже не плачу... Всё. Прости меня Ирина... Он тут не причём. Знаешь, просто я подумала, что ему лучше, наверное, будет вернуться. Но... Не нашла слов... Да и что я тебе могла ска­зать. Гагарин? Что у нас с сестрами была одна большая мечта - уехать в Москву, что всё к чему мы стремились - была любовь, чистая, свет­лая. Что для счастья нам всегда не хватало лишь шага, даже полшага...идёт к двери, останавливается около двери /тихо/ Там все ждут тебя, понимешь._ Надеются. Верят в тебя... /Ирине/Я уйду. Прости меня. Ирина... /опустив голову/ И ты, Гагарин, Прости. 

/ уходит/

Ирина. Какой всё-таки сегодня день.

Ирина ходит по гостиной не находя себе места, наконец останавливается слева от стола. Гагарин стоит .в центре.

Знаешь, я смотрю на тебя и понимаю - какая страшная штука, время. Ещё час назад я тебя совсем не знала, не могла себе представить, какой ты... Но вот ты прилетел и теперь мне кажется, что я знаю тебя целую вечность... Будто этот день начался давно-давно. Вместе с началом Творения. Потом ты зашёл и сказал: «Привет! Вот я и прилетел!»

Гагарин. Как давно это было.

Ирина. И никому не известно, закончится ли этот день... Гагарин, я хочу попросить тебя об одной вещи... Чем бы этот день не закончился, мне бы очень хотелось, чтобы он остался у нас в памяти...

Гагарин. Только может ли быть по-другому? Подумай. Ирина, эти звёз­ды, эта неправдоподобная Луна, могут ли они вот так просто уйти из нашей памяти?

Ирина. Эти звёзды и эту луну можно видеть здесь каждую ночь.

Гагарин. Да. Возможно, всё это для меня внове.

Ирина подходит. Гагарину, берёт его за рукава скафандра!..

Ирина. Знаешь, а Маша права... / Гагарин хочет её прервать, но Ирина его останавливает/ Нет, постой, я закончу... Поверь, и мне тоже трудно. но это так. Нельзя достичь счастья за счёт других. По-крайней мере, не стоит этого делать.

Гагарин. Но и по кусочкам счастье нельзя брать.

Ирина. Ты меня не дослушал...

Гагарин. Не надо. Я понимают. Ты права.

Ирина отходит от Гагарина. После паузы.

Я принёс тебе подарок. Календарь. Как ты просила... Хочешь, напишу на нём что-нибудь?

Ирина. Да.

Гагарин, /достаёт из за пазухи календарь, куда он его засунул во время разговора с Машей/ Вот... Приколешь на стену./ кладёт календарь на стол, надписывает/

Ирина. Вокруг столько всего, ну почему, почему ты прилетел именно к нам?

Гагарин. Траектория, у меня была задана траектория., и поверь, не мне её было выбирать.

Ирина и Гагарин смотрят друг на друга. В этот момент из чемодана доносится звонок будильника.

Ирина. Что это?

Гагарин. / с сожалением /  Это мой будильник. Мне пора возвращаться.

Ирина. Ты ещё прилетишь к нам?.. Я знаю, ты обязательно прилетишь. Гагарин, Да. Обязательно... Я обязательно вернусь... К тебе… К вам.

Гагарин подходит к Ирине, крепко её обнимает. В комнату входят Ольга и Маша. Обе несколько встревожены.

Ольга. Мы слышали какой-то звон.

Маша.  Что здесь случилось?

Гагарин. /уставше/  Это я... Мой будильник. /  столу, опускается на отодвинутый стул/ Мне пора возвращаться.

Маша. Ты всё-таки решил улететь?

Гагарин. Да. Так будет лучше... Сейчас лучше.

Ольга. А как же... Шлем? Твой шлем?

Гагарин /смотрит на лежащий на столе шлем/ Да ладно, долечу как-нибудь. И не такое бывало. И не такое будет... Пожалуй.

Ольга. Что ж. Это твоё право. Как знаешь.

Гагарин. / с трудом подбирая слова / Как было, наверное, смешно и глупо залететь мне сюда, так горько и безрадостно теперь расставаться с вами, милые сестры... Уж простите, что я так называю вас... Быстро­течно время. Потоком уносит оно в своих водах память о самых светлых минутах. События накладываются в голове одно на другое... Хотя, наверное, это не главное, милые сестры, но я буду помнить о вас всегда. Обещаю.

Ольга. Спасибо. Спасибо тебе, Гагарин, за всё. Ты сам не знаешь, сколько ты для нас сделал.

Маша. Благодаря тебе, мы вновь ощутили сомнение!  И радость... И не только... Впрочем, и этого уже достаточно. Спасибо.

Гагарин. / встаёт, поправляет амуницию, берёт со стола шлем/ И тебе спасибо. Маша. И тебе Ольга...

Перестаньте, иначе и я сейчас не сдержусь и заплачу.

Ольга. Зачем же сдерживаться. Взгляни на Землю. Видишь. Земля - это большая слезинка, скатившаяся однажды с чьей-то щеки. Она так до сих пор и не упала, и, возможно, не упадёт никогда. Так что не стоит сдерживать слез… Только прошу тебя, когда ты будешь вытирать случайно набежавшую слезу - будь осторожнее.

Гагарин. / аккуратно смахивает слезинку / Я постараюсь.

Ольга. / берёт себя в руки / Ну, присядем на дорожку.

На короткое время присаживаются. Встают. Гагарин подходит к чемодану.

Ольга. В добрый путь.

Гагарин. В добрый.

Гагарин уходит. Но не через дверь, как он пришёл, а в противоположном направлении. В одной руке у него чемодан, в другой - шлем.

Маша. Вот и всё... Какую грустную музыку играл сегодня Андрей. Словно это он выдумал сегодняшний день.

Ольга. Да... Пройдёт каких-нибудь тридцать-сорок лет, и как всё изменится Там, внизу. изменится Здесь. Жизнь станет невообразимо прекрасной. Другими станут люди... они перестанут страдать. Будут веселы, счастливы тем, что работают на благо себя и других Там. на Земле, или  так вот он, полетят в космос.

Маша. Через сорок лет он не будет летать в космос.

Ольга. Что ж. Полетят другие.

пауза

Какой длинный был сегодня день... Интересно, какое сегодня число?

Маша. Календарь на столе.../подходит к календарю/ Сегодня среда. а число...

Ирина. / по-прежнему стоит в центре гостиной, плачет/ Он забыл сказать число.

Маша. Кажется, он что-то здесь написал.

Ирина. /по памяти/ .Иришке, почти что зайчишке. На память.

Ольга и Маша переглядываются.

Маша. А все-таки он смелый.

Ольга. Как вы думаете, он будет о нас вспоминать9 Ирина. Обязательное.

Маша. Но постарается забыть о нас как можно быстрее.

Ирина. Нет, сестры. Просто надо верить. Верить и ждать... Я верю, он прилетит. Он непременно прилетит. Я даже знаю, что он скажет, когда прилетит: «Свет утра приносит радость пробуждения. Тепло, дарующее жизнь никогда не затеряется во мраке вечности. Я встретил тебя, милая, я знаю, что неумолимо несущееся колесо сансары остановит на мгновение свой стремительный бег, и тогда я скажу тебе всё. милая. всё, что не успел сказать раньше...»

Маша.  Amo, amas, amat,amamus, amatis, amant.

Ольга. Улетел... Ах, если бы знать, если бы знать.

В гостиной вновь звучит музыка Андрея.

Пойдёмте уже, пропустим по-маленькой.

Ирина. По-маленькой.

Маша. По-маленькой.

Музыка становится всё громче. Сестры ещё не успевают уйти, как в гостиной снова начинает всё «плыть». Вот «вверх» поднимаются сами сестры и стулья, кото­рые они поправляли перед уходом, чашки, ложки, самовар, скатерть, стол. Сестры плавают .еж предметов то по раздельности, то сцепившись руками•Последними, как и в прошлый раз отходят от своих мест стены, двери, косяки. Через некоторое время предметы и сестры начинают растворяться, превращаясь в единую однородную массу. Сквозь эту среду уже невозможно разглядеть ни Землю, ни звёзд, ни Луну. Виден лишь один туман молочно-белого цвета. Музыка - не то фа-минорная прелюдия Баха, не то адажио Альбинони. не то произведение Моцарта, или ещё кого-то, напи­санное когда-то давно Андреем - продолжает звучавь ещё долго.

 

 

корабль «ВОСТОК». находился на орбите I час 48 минут

 

 

 

НА ГЛАВНУЮ